Они хранили в жизни мирной
Привычки милой старины;
У них на масленице жирной
Водились русские блины.
А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»
«Масленица... Я и теперь еще чувствую это слово, как чувствовал его в детстве: яркие пятна, звоны — вызывает оно во мне; пылающие печи, синеватые волны чада в довольном гуле набравшегося люда, ухабистую, снежную дорогу, уже замаслившуюся на солнце, с ныряющими веселыми санями, с веселыми конями в розанах, в колокольцах и бубенцах, с игривыми переборами гармони. ...Теперь потускнели праздники, и люди как будто охладели. А тогда... все и все были со мною связаны, и я был со всеми связан, от нищего старичка на кухне, зашедшего на «убогий блин», до незнакомой тройки, умчавшейся в темноту со звоном. И Бог на небе, за звездами, с лаской глядел на всех: масленица, гуляйте! В этом широком слове и теперь еще для меня жива яркая радость, перед грустью... — перед постом?» Не испытываем ли и мы, дети ХХI века, такую же живую тоску по разгульному русскому празднику, ушедшему в небытие и оставившему нам лишь скудные воспоминания за масленичными блинами, тоску, какую ощущали в эмиграции беженцы из советской России, вспоминая былое за томиком Ивана Шмелева?..
Русский народ свою масленицу величал уважительно: честная масленица, широкая масленица, веселая масленица. Праздновалась масленица в течение последней недели перед Великим постом. Погулять вволюшку перед семью строгими постными неделями — таков был дух этого праздника, впитавшего древние традиции празднеств на грани зимы и весны. Масленицу ожидали с большим нетерпением. На этой неделе, по православному обычаю, мясо уже исключалось из пищи, а молочные продукты еще можно было употреблять. Поесть на Руси любили всегда, но именно масленичное изобилие вошло в поговорку как символ хорошей жизни: «Не житье — а масленица». Откроем и мы книгу Ивана Шмелева «Лето Господне». Вот они, красочные детские воспоминания об изобильной масленичной трапезе простой купеческой семьи из Замоскворечья:
«Стол огромный. Чего только нет на нем! Рыбы, рыбы... икорницы в хрустале, во льду, сиги в петрушке, красная семга, лососина, белорыбица-жемчужница, с зелеными глазками огурца, глыбы паюсной, глыбы сыру, хрящ осетровый в уксусе, фарфоровые вазы со сметаной, в которой торчком ложки, розовые масленки с золотистым кипящим маслом на конфорках, графинчики, бутылки... За ухою и расстегаями — опять и опять блины. Блины с припеком. За ними заливное, опять блины, уже с двойным припеком. За ними осетрина паровая, блины с подпеком. Лещ необыкновенной величины, с грибками, с кашей... наважка семивершковая, с белозерским снетком в сухариках, политая грибной сметанкой... блины молочные, легкие, блинцы с яичками... еще разварная рыба с икрой судачьей, с поджарочкой...»
Без блинов — не масленица, без пирогов — не именины. Масленичное обрядовое печенье — блины — удержалось в русском быту до наших дней. Блины — одно из самых древнейших изделий русской кухни — появились еще до IX века, в языческие времена. Слово блин, как считают исследователи, — искаженное «млин» от глагола «молоть». «Мелин», или «млин», означает изделие из намеленного, то есть мучное изделие. В Библии встречается упоминание о том, что царь Давид раздавал по случаю празднества «по укруху хлеба, и по части печенаго мяса, и по сковрадному млину» (II кн. Царств VI, 19).
Блины различают по тому виду муки или крупы, которые идут на их изготовление: ржаные, гречневые, гречнево-пшеничные, пшеничные, пшенные, манные. Давно уже высказано мнение, что блины являются символом солнца, а их изготовление и коллективное поедание отмечало победу дня над ночью, света над тьмой.
Целую неделю продолжалось разгульное масленичное веселье, и каждый день имел свое особенное название: понедельник — встреча; вторник — заигрыши; среда — лакомка; четверг — широкий четверг; пятница — тещины вечерки; суббота — золовкины посиделки; воскресенье — проводы, целовник, прощеный день. В понедельник, в первый день масленицы, русский народ справлял встречу честной масленицы, широкой боярыни. Печь блины богатые люди начинали с понедельника, а бедные — с четверга или пятницы. Опару для блинов готовили, соблюдая особенные обряды. Некоторые хозяйки готовили ее на дворе из снега, упрашивали месяц выглянуть и подуть на опару, чтобы блины получились белые и рыхлые. Приготовление первой опары сохранялось в величайшей тайне от всех домашних и посторонних.
Дети с утра выходили на улицу строить снежные горы и зазывать масленицу в гости: «Душа ль ты моя, масленица, перепелиные косточки, бумажное твое тельце, сахарные твои уста, сладкая твоя речь! Приезжай ко мне в гости на широк двор на горах покататься, в блинах поваляться, сердцем потешаться...» Сохранилось описание забытой ныне детской забавы, как «мальчишки в блина играли»: «руки назад, блин в зубы, пытаются друг у друга зубами вырвать — не выронить, весело бьются мордами».
Люди степенные, зажиточные встречу масленицы начинали посещением родных. Если молодые встречали первую масленицу, тещи приходили к зятьям в дом учить своих дочек печь блины, их звали заранее «поучить уму-разуму». Это приглашение считалось за великую честь, о нем говорили все соседи и родные. Званая теща обязана была с вечера прислать все необходимое для стряпни: таган, сковороды, половник и кадку, в которой ставить блины. Тесть присылал мешок гречневой муки и коровьего масла.
В старину первый и последний блин отдавался нищей братии на помин усопших. Старухи, кладя блин на окошко, приговаривали: «Честные наши родители! Вот для вашей душки блинок». В прощеное воскресенье пекли особые блины — «убогие»: «Приходят нищие — старички, старушки. Кто им испечет блинков! Им дают по большому масленому блину — на помин души. Они прячут блины за пазуху и идут по другим домам».
Во вторник, на заигрыши, с утра приглашались девицы и молодцы покататься на горах, поесть блинов. Здесь высматривали себе не вест и суженых.
Особое внимание в этот праздник уделялось молодоженам. Они непременно должны были посетить родственников и близких, принимавших участие в устройстве семейных дел молодой четы: повивальных бабок, сватов, кумовьев. Интересно отметить, что преобладающим предметом одаривания были хлебные изделия — пироги, пряники, хлеб, носивший особое название — «прощеник». Этот хлеб «прощеник» и кусок мыла считались самыми дорогими подарками в крестьянской семье.
На лакомки, в среду, тещи приглашали своих зятьев к блинам. В Тульской губернии для зятя пекли еще блинцы, оладьи и творожнички (если зять был по душе, разумеется). Этому обычаю посвящено огромное количество песен, пословиц, поговорок, анекдотов. Пожалуй, из всего масленичного ритуала осталось нынче только воспоминание, что в масленицу надо пойти «к теще на блины». Ну, а уж если зять пришелся не ко двору, ему в Нижегородской губернии могли спеть и такую песенку:
Теща про зятя пирог пекла.
Соли да муки — на четыре рубли,
Сахару-изюму — на восемь рублей,
Встал этот пирог — в двенадцать рублей.
Думала теща про всех про гостей —
Зятюшка сел — да в присест пирог съел.
Теща по горенке похаживает,
На мила, на зятюшку поглядывает:
Как тебя, зятюшка, не разорвало?..
В широкий четверг начинался масленичный разгул — катанье на санях по улицам и с гор, кулачные бои, возведение и взятие снежного городка, конские бега. Дети катались с гор во все дни масленицы, взрослые же присоединялись к ним позже — со среды или четверга. Катанию с гор придавался особый смысл. В старину, например, существовал такой обычай: «лучшим пряхам в семье кататься с гор на донцах, причем у той, которая дальше прокатиться, думали, будет самый лучший лен».
В Москве устраивались к масленице высоченные ледяные горы на прудах, с которых можно было прокатиться на «дилижане» — высоких санях с бархатными скамейками или на «американке» — низких саночках, обитых зеленым бархатом с бахромой. Управляли санями «катальщики» на коньках. К вечеру зажигали иллюминацию, катались с бенгальскими огнями, гудели в бубны. В деревнях обходились без диковинок, съезжая с гор на салазках и обледенелых рогожах.
В пятницу, на тещины вечерки, приходила очередь зятя звать свою тещу в гости и угощать блинами, а на золовкины посиделки, в субботу, молодая невестка приглашала к себе родных и опять кормила блинами. Видно, правду говорят: «Блин не клин, брюха не расколет».
В последний день масленичной недели — прощеное воскресенье — по деревне проходило торжественное шествие с чучелом Масленицы. Сожжение Масленицы происходило обычно в поле, на озими, чучело разрывали на части, куски его снова приносили в деревню, а головни костра, в котором оно сгорело, разбрасывали по посевам, «чтобы лучше родился хлеб». У масленичного костра собиралось всегда много народу. Кидали в костер блины — «Гори, блины, гори, Масленица!»; парни, перемазанные сажей, старались и других выпачкать, в первую очередь, конечно же, девушек, а с ними заодно и тещ — «Теща, люли, поджаривай блины!». Вину за целую неделю чревоугодия и обжорства сваливали на Масленицу:
Блинов напекла,
Сама все пожрала,
А нам редьки хвост
Дала на пост!
В преддверии Великого поста, стремясь очиститься от всего греховного, люди просили друг у друга прощения, говорили друг другу: «Прости меня, пожалуй, буде в чем виноват пред тобою». Прощение заключалось поцелуем и низким поклоном. С той же целью в прощеное воскресенье ходили на кладбище, оставляли на могилах блины и поклонялись праху родных.
С масленицей прощались и в шутку и всерьез: «Масленица, прощай! А на тот год опять приезжай».
