«Очерк истории психоанализа» 3. Фрейда является не только кратким изложением истории возникновения его и развития, не только мемуарами или исповедью их автора, он имеет громадное значение главным образом потому, что вводит нас, так сказать, в ту лабораторию, где выковывалось и оформлялось это важное и ценное учение наших дней.

Исповедь и рассуждения такого психоаналитика, каким является 3. Фрейд, сумевший показать нам в своем «Толковании сновидений», как ради доказательства научных истин врач должен идти на самопожертвования и не останавливаться перед различными неудобствами публичного самоанализа, со всех сторон нужно считать знаменательными. Писать историю учения, за приоритет открытия которого не приходится бороться, настолько оно дискредитирует ученого, дать совершенно правдивое изложение своих сомнений и тех нападок и критики, которым подвергалось новое учение, — это значит вручить врагам психоанализа, которым несть числа, новое оружие против него.

Однако ничто не сдерживает Фрейда, и с тем же мужеством, с каким он искал ответы на свои вопросы, с каким не остановился бы он перед критикой собственного учения, с таким же мужеством и прямотой говорит он нам о тех разногласиях и “приспособлениях” его учения ad usum delfini, которое находит в его лице убежденного и стойкого противника всяких компромиссных подлаживаний и уступок.

Наука должна быть свободной в своем поступательном шествии, и ни ссылки на прежние авторитеты (способ защиты схоластиков), ни обвинения в нечестивости не имеют ничего общего с истиной. При этом именно те, кто больше всего борется и протестует против нового учения, в своей борьбе, в полемике обнаруживают как раз те самые черты, о которых слишком хорошо осведомлен психоанализ, и эти черты у них настолько ярко выражены, что хотелось бы довести это до их сознания, чтобы они сами убедились, насколько они неправы.

Брань и насмешки не являются методом научной критики; научное положение, выросшее на почве изучения фактов действительности, может быть опровергнуто или изменено только ссылкой на новые факты или на неправильность тех или иных толкований и объяснений.

Ничего подобного еще не сделали противники психоанализа; они довольствуются одними словесными препирательствами и спорами, толкуя и критикуя технику, с которой они незнакомы.

Противникам не остается другого выхода, как объявить учение Фрейда безнравственным, но при этом они не замечают, что переносят весь спор уже совершенно в другую плоскость, плоскость этической оценки того или другого факта науки. Если кто-нибудь может проиграть при такой оценке, то, конечно, не учение, а хулители.

Желание подогнать учение Фрейда к личным и обывательским взглядам и мироотношению привело Adler'a, Jung'a и других, работавших в области психоанализа, к тому, чтобы приспособить новое знание к пониманию без всякого протеста. От такой операции, как указывает Фрейд, психоанализ так много потерял и должен был отказаться от таких существенных для него положений, что в этом новом виде он ничего общего не имеет с учением Фрейда. Мужественно отсекши больные и слабые стороны учения, Фрейд сначала верил в то, что истина будет все-таки когда-нибудь раскрыта в убедительной форме, может быть, через много лет, и будущий исследователь укажет на него как на своего предшественника, — но признание наступило раньше. В «Истории психоанализа» мы можем, шаг за шагом двигаясь за Фрейдом, проследить тот путь, по которому шло развитие новой науки о душе.

Фрейд начал свою работу у Charcot, интересовался вопросами истерии, над которыми работал этот великий клиницист, и путем тщательного изучения больных пришел совместно с Breuer'ом к так называемому катартическому методу.

Катартический метод исходил из того положения, что больной страдает от тяжелых, однако забытых переживаний из его жизни, и катартический метод с помощью гипноза давал возможность больным снова и снова переживать и воспроизводить те события, с которыми связано заболевание.

Внимание больного направлялось на такое событие; больной своим поведением помогал понять и раскрыть психическую борьбу, которая в нем происходила, что позволяло во время припадков выявить подавленный в жизни аффект, благодаря особому, так называемому гипноидному, состоянию.

При таком способе лечения, однако, наблюдались интересные факты. Вместо того чтобы воспроизвести определенную, сравнительно недавнюю сцену, являвшуюся, как казалось, причиной заболевания, ассоциации больного уводили далеко в прошлое и вели к детским переживаниям.

Сами явления привели Фрейда к необходимости искать причины заболевания не в актуальных травмах, а в более отдаленных по времени, детских. Например, больная Фрейда видит сон, в котором вспоминает забытые, ушедшие из сознания сцены, которые дали возможность Фрейду многое понять в ее поведении и помогли направить лечение на верный путь.

Такой факт, подтвержденный затем в целом ряде случаев, шел вразрез с предположением, что причину болезни нужно искать в сравнительно недавнем прошлом больного, и указывал на важность детских переживаний больного, с одной стороны, и на значение его снов — с другой. Вопрос о детской сексуальности, таким образом, встал перед Фрейдом во всей его значительности и направил к дальнейшему изучению детства.

Но как объяснить себе, что у больного существуют переживания, о которых он ничего не знает и которые все-таки при известных условиях могут снова завладеть его сознанием?

Не останавливаясь на попытках физиологических, которые свидетельствуют о невозможности психолога найти психологические основания для выяснения процессов (см. 1 часть лекций Фрейда), Фрейд, основываясь на явлениях повседневной жизни, приходит к заключению, что здесь имеется особый процесс — вытеснение, т. е. устранение из области сознания почему-либо неприятных переживаний, которые после этого уже не могут возвратиться в сознание больного в своих первоначальных форме и виде.

Такие неприятные, непереносимые для субъекта переживания уходят из сознания и лишаются возможности быть сознаваемыми. Этот процесс имеет громадное значение для понимания механизма целого ряда проявлений как болезненных, так и здоровых, и объясняет нам происхождение таких наших действований и поступков, о которых мы сами ничего не знаем и причина которых нам неизвестна.

Вытесенное может вернуться в сознание только в искаженном виде, и естественно, что в таком новом виде мы уже не признаем его за первоначальное и не можем связать с ним прежде бывшее. Еще поразительнее тот факт, в котором можно очень легко убедиться, что всякий раз, когда, казалось бы, человек сейчас, вот сию минуту, должен был бы вспомнить то, что было вытеснено, процесс вытеснения снова имеет место и припоминание оказывается невозможным. Чем больше напрягаешь свою память, чем больше стараешься, тем меньше это удается.

Это одинаково характерно и для процесса припоминания забытой фамилии, и для того процесса, который лежит в основе методики психоанализа, — так называемых свободно возникающих в нашем сознании, помимо нашей воли, психических содержаний — мыслей, воспоминаний, образов, ощущений и пр., — короче, хотя и неправильно, этот процесс называется «свободным ассоциированием» — по-немецки этому соответствует термин «что в голову приходит» (freie Einfalle).

Понимая невроз как активное взаимоотношение психических сил, Фрейд, естественно, должен был отказаться от гипноза, как от пассивного состояния с измененным сознанием, так как психоанализ ведет человека не к пассивному восприятию внушения, а к активной деятельности психики, ведущей к синтезу, к обогащению ее и воспризнанию того, что человек вытесняет в силу определенной слабости, отсутствия смелости к самому себе.

Однако такая деятельность возвращения в сознание вытесненного возможна только при том условии, если со стороны больного или человека здорового существует определенное отношение к врачу, его анализирующему, которое Фрейд обозначает термином «перенесение» (Uebertragung). «Перенесение» в психоанализе есть то же, что в гипнозе «раппорт», — он говорит об особой связи, которая существует между лечащим и больным. Это чувство («перенесение», как его называет Фрейд) есть необходимое условие лечения: благодаря этому чувству осуществляется внутренний контакт между больным и врачом и только через врача может осуществиться та связь больного с миром, которая утеряна им вследствие болезни.

Здесь важно отметить, что совершенно то же перенесение играет громадную роль в педагогике, и там также только благодаря раппорту удается ввести ребенка в мир и обратить его внимание на ценности объективного мира.

Для того чтобы это перенесение могло дать определенные результаты, для того чтобы он мог найти сознательное применение, важно не только знание врачом или педагогом явлений перенесения, но еще и требуются некоторые особые психические качества у тех лиц, которые пожелали бы использовать этот перенос для блага больного или ребенка.

Эти психические особенности создаются только при условии работы психоаналитическим методом, и, как утверждает Фрейд, для человека, видящего хорошие сны, совершенно достаточным является анализ таких снов.

Перенесение, которое в случае болезни может быть как нежным, так и враждебным, служит доказательством, как на это указывает Фрейд, того, что силы, формирующие невроз, — сексуального характера (факт симпатии или антипатии тесно связан с этим инстинктом).

В связи с этим Фрейд был вынужден обратиться к изучению сексуальности у детей. Имея определенный опыт в этом отношении при исследованиях невротиков, Фрейд затем непосредственными наблюдениями убедился в ее существовании у детей. Это открытие явилось победой в области психоанализа и удивило исследователя прежде всего тем, что до него никто не обратил внимания на проявления сексуальности у детей. В нашей библиотеке данной проблеме будет посвящено несколько работ, и там я выскажусь подробнее о том, какое громадное значение имеет этот вопрос в педагогике и в психологии ребенка.

То же относится к вопросу о сновидениях и их толковании — тема, разработанная во второй части лекций Фрейда по психоанализу.

Интересно остановиться на тех применениях, которые нашел психоанализ, сначала как чисто лечебная, терапевтическая система, в области различных наук о духе.

Целый ряд специалистов, воспользовавшись новым методом исследования, применили метод Фрейда к некоторым дисциплинам. Основанием для такого применения послужили работы основателя психоанализа, расширившие поле зрения этого учения и показавшие, что многие процессы у здоровых людей должны быть объяснены теми же взаимоотношениями, какие имеются и у больных; в «Психопатологии обыденной жизни» Фрейд дал нам для этого очень много ценных и неоспоримых фактов и анализов.

Психология мифов и мифотворчества как работа коллективного организма, психология суеверий, тотема и табу, психология остроумия указали на возможность и плодотворность применения этой новой точки зрения к целому ряду продуктов как индивидуального, так и коллективного творчества. Анализ отдельных литературных произведений (например, «Градивы») позволил Фрейду глубже заглянуть в тайники творчества.

Интереснейшей областью для исследования оказалась область детской души, изучение которой имело важное значение для развития педагогики.

Целый ряд работ из этой области, пока еще не переведенных на русский язык, появятся впервые в этом издании с соответствующими комментариями.

Если психоанализ как таковой не может быть при-меним педагогами в детских домах и школах, если с распространением того, что Фрейд называл “диким психоанализом”, следует всемерно бороться, то воспользоваться, приобрести те знания, на которые в ребенке указывает психоанализ — является совершенно необходимым для каждого педагога.

Такие знания, которые педагог не может получить ни из какого другого источника, кроме психоанализа, и помогут ему оценивать те или другие проявления ребенка как вполне понятные и, может быть, законные, — знание психики ребенка и особенностей его мышления (бессознательное или символическое мышление) позволит педагогу правильно разобраться и ближе подойти к ребенку.

Наконец, те тяжелые, почти болезненные проявления у детей, которые связаны или с их критическим периодом развития, или с определенными половыми проявлениями, будут приводить педагога не к отчаянью или отвращению, а помогут ему и в таких случаях найти контакт и помочь ребенку в этот трудный период его жизни. Не будучи психотерапевтом или психоаналитиком, педагог может благодаря своему сознательному отношению, по крайней мере, удержаться от того, чтобы вредить, что, к сожалению, обычно и бывает.

Я не буду останавливаться на дальнейшем изложении работы Фрейда, на том его анализе отщепившихся от него учений Jung'a, Adler'а, о которых он сумел так хорошо высказаться, в то же время дав еще более исчерпывающую картину настоящего научного психоанализа.

 

——————————

 

Вторая работа Фрейда, помещенная в этом томе, дает нам самые общие сведения о бессознательном. Как я уже говорил, учение о бессознательном, выдвигаемое психоанализом, указывает и знакомит нас с очень важной, исключительной по своему значению, областью — системой нашей душевной жизни, куда из сферы сознания вытесняются и где продолжают существовать и действовать целые комплексы наших переживаний, подвергающиеся в этом новом состоянии чрезвычайно существенным изменениям и воздействиям со стороны других, уже вытесненных, удаленных из сознания представлений и переживаний.

Представление или мысль или находятся в сознании, или могут не быть в нем, но зато их можно вызвать, когда это понадобится; они могут быть в явном состоянии, когда их сознают, и в скрытом, пока о них ничего не знают.

Но и то, что нам неизвестно, чего нет в настоящее время в нашем сознании, все же есть психическое, и то, что мы можем в данный момент вызвать и воспользоваться нашим знанием, вовсе не говорит о том, что оно перестало быть психическим.

Фрейд старается выяснить, каково состояние этих скрытых, латентных психических процессов и состояний, и предлагает называть их бессознательными.

Не удовлетворяясь этими, чисто словесными определениями, Фрейд обращается к фактам, которые помогли бы нам лучше разобраться в этих явлениях.

Он пользуется для этого тем давно известным явлением, которое в гипнологии носит название «постгипнотического» внушения. Больной по пробуждении из гипнотического сна должен выполнить некоторые приказания, данные ему во сне гипнотизером. То, что загипнотизированный должен выполнить, остается для него неизвестным до того момента, пока наступит время для выполнения внушенного. Внушенное до выполнения загипнотизированным известного акта находится в его психике в латентном, скрытом состоянии — он о нем ничего не знает, но вот наступает время действовать, и загипнотизированный начинает действовать согласно внушению, хотя свое действование никаким образом не связывает с кем бы то ни было, делает, исполняет внушенное потому, «что так ему захотелось, так было нужно».

Это действование, внушенное человеку, не только появилось, как таковое, в его сознании, но и выразилось в определенном поступке.

О том, что этот поступок связан с внушением врача, испытуемый все-таки ничего не знает. Таким образом, идея, как мы видим, может быть в одно и то же время действенной и бессознательной.

Мало того — при всех попытках осознать такое действование, человек не приходит ни к какому другому результату, как только к тому, что ему вдруг захотелось, и он сам не знает, почему он это сделал, или же, наконец, он приводит какие-либо объяснения, никакого отношения к внушенной идее не имеющие и не связывающиеся с личностью гипнотизера. Таким образом выясняется, что, во-первых, у человека (это мы знаем уже относительно больных) могут существовать мысли, о которых он сам ничего не знает, во-вторых, эти мысли он не в состоянии связать с тем причинным моментом, который на него подействовал и вызвал их (приказание гипнотизера), и, в-третьих, — и это самое главное, — этих мыслей может и не быть в сознании больного, а существует некая потребность в определенном поступке или действии, ни с какой мыслью перед этим не связанная (только представление о деятельности, но не о мотивах ее). Однако то, что при известных условиях все-таки возможно ввести в сознание человека неизвестные ему мысли, вызвавшие такое действование, является блестящим доказательством того, что техника психоанализа приводит нас к возможности снова воскресить забытое и ввести это забытое в синтез нашего сознания.

Такой опыт нетрудно провести и повторить любое число раз и убедиться, что это действительно так. Опыт этот нас очень многому учит: он убеждает нас, прежде всего, в существовании у человека таких психических процессов, которые находятся в скрытом (латентном) состоянии; эти процессы, мысли, представления вызывают действования, о причине которых мы ничего не можем сказать, и в то же время для окружающих то, что для нас не имеет смысла и является «случайным», «взбредшим в голову», приобретает очень важное и несомненное значение.

Фрейду удалось доказать, что такие душевные процессы, о которых ничего не знаешь, свойственны не только больным или загипнотизированным, что это нормальное явление, нередко встречающееся у совершенно здоровых людей. Среди целого ряда действований и поступков, которые совершает здоровый человек, найдется немало таких, о причине и о происхождении которых он сам ничего не знает.

Он объясняет их случайностью, какими-либо извиняющими моментами, например, рассеянностью, раздражением или чем-либо подобным.

Психологи, чувствуя невозможность найти психологическое объяснение для таких явлений, ссылались на их физиологические или патологические причины. Фрейду, привыкшему искать ответы в той же области, в которой происходят определенные явления, удалось найти те психологические основания, которыми они обусловливаются.

Процессы вытеснения и сопротивления привели его к динамическому, процессуальному пониманию области бессознательного, позволили глубже отнестись к явлениям сновидения, найти связь и указать на зависи-мость между сновидениями и фактами реальной жизни.

Область бессознательного — особой системы психики — не может быть сведена только к качественному признаку определенных процессов; дело вовсе не в том, что известная мысль, желание, действие, может быть, отличается признаком сознания или бессознательности, вопрос этот не в качестве, а в том, в какой системе находится в связи та или иная мысль, желание и т. п.

Таким образом, изучая бессознательное, мы стремимся понять не какой-либо новый отличительный признак, свойственный психическому содержанию, но единственно ту систему, тот процесс, частью которого становится это содержание.

Такой совершенно иного характера процесс или система имеют и обнаруживают другие законы, царящие в них, чем это происходит в сознании.

Сновидения — via regia в область бессознательного; лучше всего эта область может быть изучена анализом сновидений, которые представляют, как указал Фрейд, процессы, связывающие новое переживание с одним из существующих с детства бессознательным желанием, но подвергшимся вытеснению, удалению из сознания, мысли, сохранившие известный интерес и во сне.

Подробности этих процессов читатель найдет во втором томе лекций Фрейда.

Здесь я хотел бы остановиться еще на том большом значении, которое имеют в педагогике анализы снов детей и понимание тех поступков детей, которых ни сами дети, ни педагоги не в состоянии объяснить.

Я принужден ограничиться, естественно, самыми общими соображениями. Тщательно подобранный в целом ряде детских домов материал позволяет утверждать, что эта область — детские сновидения только в исключительных случаях привлекает внимание педагога. А между тем при знакомстве со сновидениями ребенка мы приобретаем очень важные данные для суждения о той области бессознательного, которую надлежит педагогу путем педагогических приемов перевести в сознание. Сновидения могут помочь нам разобраться и дать себе отчет, а следовательно, и вызвать определенные мероприятия в тех случаях, когда ребенок, мучающийся теми или иными своими проявлениями, не в состоянии указать их причину и полагает в этом случае, как и взрослый, что с ним «что-то делается, что-то происходит».

То, что действует на человека, как посторонняя сила, то, что принуждает его к иногда непонятным и диким, как ему кажется, поступкам и действиям — это происходит, мотивы таких действий находятся в бессознательном, в вытесненном из сознания.

Явное содержание сновидений позволяет нам понять скрытые мысли их и в связи с этим правильно оценивать и помогать ребенку таким образом, которым он лучше всего и скорее всего мог бы сам осознать действующие в нем желания. Управлять своими желаниями, обнаруживать мужество перед самим собой и к себе — вот чему, между прочим, должен был бы научить ребенка педагог.

Дальнейшие, помещенные в этом томе работы Фрейда являются чрезвычайно существенными для всех, кто хотел бы углубить свои знания в тех вопросах, которых Фрейд отчасти касается и в своих лекциях, не имея, однако, возможности остановиться на них более подробно.

Статьи, собранные в этом томе, соединены здесь неслучайно; они, как на это указывает в одном из примечаний Фрейд, образуют одно целое и пытаются ответить на очень важный и законный вопрос — как смотрит сам психонализ на психологическую сторону своего учения.

Ответственность и особая серьезность содержания этих статей делает очень нелегкой возможность их усвоения при беглом чтении — эти работы Фрейда требуют пристального и долгого изучения и обдумывания. Громадное большинство работ Фрейда, помещенных в сборниках «Kleine Schriften», отличаются большой сжатостью и концентрированностью изложения, до чрезвычайности затрудняющей их понимание. Вопросы, в которых пытается разобраться, а иногда и поставить Фрейд, принадлежат к самым существенным в психоанализе, поэтому понятны та осторожность и сознание ответственности, которые проходят через все его статьи.

Сколько-нибудь ближе подвести читателя к содержанию этих статей или попытаться выявить то ценное, что скрывается иногда в маленькой заметке, иногда в отдельной фразе, было бы совершенно невыполни-мым трудом — концентрация мысли Фрейда в его статьях должна быть раскрыта целыми томами библиотеки. Мы к этому и стремимся, но другим путем, и надеемся, что последующие работы, как самого Фрейда, так и его учеников, которые войдут в следующие тома, помогут многое понять и осмыслить.

Перевод этих психологических статей, конечно, тяжел и не всегда понятен сразу, но и сам Фрейд не раз упоминает, что область, о которой он говорит в этих работах, пока еще не совсем ясна и не может по существу своему стать когда-нибудь простой для понимания.

Лучше всего оценят значение этих работ Фрейда те, кому приходится заниматься тяжелой работой психоаналитиков, на каждое утверждение Фрейда они смогут вспомнить многие и многие случаи из практики, которые становятся понятными после того, как Фрейд уточняет основные положения новой науки; но и психолог, и педагог найдут в этих и последующих работах многое, что остановит их внимание, и если не убедит, то, по крайней мере, заставит задуматься над многими поставленными здесь вопросами.

Было бы совершенно излишним, быть может, дать в этом вступлении подробный разбор того материала, который содержат статьи Фрейда, такое вступление достигло бы своей цели, если бы оно могло указать на все то, что Фрейд со свойственным ему лаконизмом скрывает в своих работах. Такая трудная и ответственная работа выходит за пределы скромного введения уже потому, что в таком случае введение должно было бы в несколько раз увеличить размеры этого томика.

«Положение о двух принципах психической деятельности» знакомит нас с тем, какими являются в психоанализе, с его точки зрения, основные психологические понятия. Внимание, память, процесс мышления, фантазирование, желания и другие процессы находят свое освещение в статье Фрейда. Нельзя не пожалеть, что эта в высшей степени интересная статья, говорящая нам о принципах удовольствия и неудовольствия, о воспитании и об искусстве, о бессознательном, так кратка, что скорее носит характер некоторого разработанного плана.

Следующая статья «О вытеснении» значительно более разработана и дает нам много ценных указаний о происхождении аффекта страха, невротических симптомов и о применении вытеснения в области патологии душевной деятельности. Значение влечений (Trieb) и их судеб (Triebschiksale) лежит в основе психоанализа. В этой статье Фрейд дает ответ на непрестанные требования критики точнее определить содержание понятия влечения. Стадии развития влечений, различные отклонения их от целей — все это чрезвычайно существенно для понимания и уточнения самого понятия влечений.

Наиболее проработанной, естественно, является работа в той области, с которой психоанализу приходится иметь дело par exellence — в бессознательном. Фрейд отличает сознание — Bw и Vbw, и бессознательное, или Ubw. В отдельных коротких параграфах Фрейд стремится дать наиболее исчерпывающее при современном уровне наших знаний изложение его концепции этих важных систем в нашей психике (статья трудна для понимания и требует подготовки). В «Метапсихологическом дополнении к учению о сновидениях» <Метапсихологией Фрейд называет психологию, развившуюся после психологии, которая описывает психические процессы в динамическом, тоническом и экономическом отношениях.> Фрейд указывает на то, что все приве-денные в этом томе статьи он хотел объединить под общим заглавием «Подготовительные работы к метапсихологии». Теоретические положения в этих работах можно было бы положить в основу психоаналитической системы. Поскольку эти исследования базируются на изучении патологических случаев, постольку они позволяют нам глубже понять в них психологические процессы. Гораздо доступнее следующая статья Фрейда «Печаль и меланхолия», заключающая в себе удивительно тонкий анализ этих обоих состояний. Концепция меланхолии, очень проникновенно анализируемая Фрейдом, дает психиатрии очень важные для понимания этого состояния указания. Конечно, всякий шаг вперед в таких сложных вопросах, какими являются вопросы психологические, зависит не только от психоанализа и психологии, но и от развития целого ряда других наук, участвующих в поступательном движении человеческой мысли. «Трудности на пути психоанализа» раскрывают нам теорию либидо и тот этап в развитии научной мысли, который знаменует собой психоанализ, утверждающий, опираясь на свои исследования, чрезвычайно неприятное для нашего «Я» громадное значение сексуального и бессознательного в нашей психической деятельности.

Последняя работа в этом томе одинаково относится как к вопросу о символике, так и к вопросам о влечениях и их превращении. Ее вполне правильно оценит только тот, кому приходилось уже читать, думать и работать над вопросами, связанными с анальной эротикой.

В этом введении мне пришлось отступить от своего плана, но таково уж содержание этого тома, существо разбираемых в нем вопросов, что лучше подождать с объяснениями до тех пор, пока мы не будем располагать более значительным материалом в следующих выпусках нашей библиотеки.